ОТКРЫТОЕ

Человек и животное

ДЖОРДЖО АГАМБЕН

СОВРЕМЕННЫЕ ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

GIORGIO AGAMBEN

L’APERTO

L’uomo e l’animale

BOLLATI BORINGHIERI

ДЖОРДЖО АГАМБЕН

ОТКРЫТОЕ

Человек и животное

МОСКВА

2012

УДК 93/94 ББК 63/3(0) А94

Серия:

Современные гуманитарные исследования (П)

Редакционный совет серии:

Е.И. Пивовар (председатель), Д.П. Бак, В.Д. Губин, Г.И. Зверева, С.Н. Зенкин, В.В. Иванов, МЛ. Кронгауз, С.Ю. Неклюдов,

В.А. Подорога, И.М. Чубаров, И.О. Шайтанов, АЛ. Юрганов

Куратор серии Дмитрий Бак

Художественное оформление серии Валерий Коршунов

Агамбен Джорджо

А94 Открытое / Пер. с итал. и нем. Б.М. Скуратова / Редактор глав 1-11; 15-19 М. Маяцкий; 12-14, 20 — Дм. Новиков. М.: РГГУ, 2012. 112 с. — (Серия: «Современные гуманитарные исследования», 2)

ISBN 978-5-7281-1329-4

© Агамбен Джорджо, 2012 © Bollati Boringhieri editore, 2002 © Скуратов Б.М., пер. с итал. и нем., 2012 © Коршунов В., художественное оформление, 2012 © Российский государственный гуманитарный университет, 2012

СОДЕРЖАНИЕ

CONTENTS

S’il n’existait point d’animaux, la nature de I’homme serait encore plus incompr&ensible.

Georges-Louis Buffon

Если бы животных не существовало, природа человека была бы еще более непонятной.

Жорж-Луи Бюффон

Indigebant tamen eis ad experimentalem cog-nitionem sumendam de naturis eorum.

Thomas Aquinensis

Однако они нуждались в них для приобретения основанного на опыте знания о собственной природе.

Фома Аквинский

В оформлении обложки использована миниатюра из еврейской библии, 13 век: Видение пророка Иезекииля (Милан, Амвросианская библиотека)

ТЕРИОМОРФ

В последние три часа дня Господь садится и играет с Левиафаном, ибо написано: «ты сотворил Левиафана, дабы играть с ним».

Талмуд, Авода Зара

В миланской Амвросианской библиотеке хранится еврейская Библия XIII века с ценнейшими миниатюрами. Две последние страницы третьего кодекса целиком проиллюстрированы сценами, вдохновленными мистическими и мессианскими мотивами. На странице 135v показано видение Иезекииля без изображения повозки: в центре располагаются семь небес, луна, солнце и звезды, а в углу, на голубом фоне, пасутся четыре эсхатологических зверя: Петух, Орел, Вол и Лев. Последняя страница (136г) разделена надвое: в верхней половине изображены три животных, соотносящихся с сотворением мира: птица Зиз (в виде крылатого грифа), вол Бегемот и большая рыба Левиафан, свернувшаяся в морских глубинах. Особенно нас интересует сцена последняя во всех смыслах слова, поскольку она находится в конце как кодекса, так и истории человечества. На ней изображена мессианская трапеза праведников в последний день. Праведники с увенчанными главами сидят за роскошно сервированным столом под сенью райских деревьев и наслаждаются игрой двух музыкантов. Представление о том, что праведники, которые всю жизнь придерживались предписаний Торы, в дни прихода Мессии будут вкушать мясо Левиафана и Бегемота, не заботясь об их более или менее кошерном забое, очень хорошо известно раввинистической традиции. Однако при этом ошеломляет одна до сих пор не упомянутая деталь: миниатюрист представил увенчанные главы праведников не с человеческими, а с несомненно звериными лицами. У трех фигур эсхатологических животных справа можно распознать грозный клюв орла, красную голову вола и львиную главу, а у двух остальных праведники наделены гротескными чертами: один напоминает осла, у другого — профиль пантеры. И у двух музыкантов — головы зверей, в особенности у правого, который лучше виден и играет на своего рода виоле,— морда, напоминающая обезьянью.

Почему же представители человеческого совершенства изображены со звериными головами? Ученые, бравшиеся за разрешение этого вопроса, до сих пор не нашли удовлетворительного ответа. Согласно подробному исследованию Софии Амайзеновой, которая изучала древнееврейские материалы методами Варбургской школы, изображения праведников со звериными чертами лица могут восходить к гностико-астрологической теме изображения териоморфных деканов. Согласно гностическому учению, тела праведников (или, точнее говоря, «духовных людей») после смерти возносятся в небо, проходя через все небеса, превращаются в звезды и отождествляются с соответствующими небесными силами.

Однако согласно раввинической традиции, эти праведники отнюдь не умерли: совсем наоборот, они являются представителями остатка Израиля, т. е. тех праведников, которые к моменту пришествия Мессии будут еще живы. Так, в «Апокалипсисе Баруха» (29,4) читаем: «И откроется Бегемот из своей земли, и Левиафан восстанет из моря — два великих чудовища, коих я на пятый день сотворил и сохраню до тех времен, когда пойдут они в пищу тем, которые останутся». Впрочем, мотив представления гностических архонтов и астрологических деканов со звериными головами совершенно не устраивает ученых и сам нуждается в объяснении.¹ В манихейских текстах каждый архонт соответствует определенной части царства животных (двуногие, четвероногие, птицы, рыбы, пресмыкающиеся) и одновременно «пяти свойствам» человеческого тела (кости, нервы, жилы, плоть, кожа), так что изображение архонтов в зверином обличье отсылает непосредственно к смутному сродству между звериным макрокосмом и человеческим микрокосмом СPuech 1979. S. 105). С другой стороны, .в Талмуде есть место, где сообщается о Левиафане как пище на трапезе праведников, в соответствии со многими Хаггадотп, где указана другая экономия отношений между животным и человеческим элементами. То, что в любом случае природа животных претерпит в мессианском царстве превращение, явствует уже из мессианских пророчеств Исаии (11,6) (которые очень нравились Ивану Карамазову), где можно прочесть, что «волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их».

Между тем, не является невозможным то, что миниатюрист Амвросианской рукописи, наделяя остаток Израиля головами зверей, имел в виду то, что в последний день отношения между животными и людьми примут новую форму и что сам человек примирится со своей животной природой.

2

АКЕФАЛ

На Жоржа Батая гностические изображения архонтов с головами животных, которые он видел в Кабинете медалей Национальной библиотеки, произвели такое впечатление, что он посвятил им статью в своем журнале Documents. В гностической мифологии архонты — как демонические существа—создают материальный мир и господствуют в нем; в материальном мире светлые элементы духа перемешаны с темными элементами тела и захвачены ими. Упомянутые картины воспроизводились как документы, свидетельствующие о тенденции гнозиса к «низкому материализму», вплоть до смешения человеческих и животных форм, и, согласно примечаниям Батая, изображают: «трех архонтов с утиными головами», «панморфного Яона», «Бога с человеческими ногами, змеиным телом и головой петуха» и, наконец, «безголового бога с двумя лежащими друг на друге звериными головами». На смакетированном Андре Массоном титульном листе журнала «Акефал» шесть лет спустя была изображена нагая человеческая фигура без головы, как знак заключенного Батаем и небольшой группой его друзей «священного заговора». Хотя «бегство» человека от его головы не обязательно имело в виду отсылку к его животности («Человек убежал от своей головы, как приговоренный — из плена», написано в программном тексте [Bataille 1936. Р. 445]), иллюстрации в третьем и четвертом номерах этого

журнала, на которых нагой человек из первого номера на сей раз несет величественную бычью голову, свидетельствуют об апории, проникающей собой весь жизненный проект Батая.

К центральным темам своих лекций о Гегеле Кожев, к чьим слушателям в Ecole des hautes etudes принадлежал и Батай, фактически относятся проблема конца истории и проблема формы, какую примут человек и природа в постисторическом мире, когда достигнет завершения трудоемкий процесс труда и отрицания, посредством которого животное вида Homo sapiens стало человеком. Использовав характерный для себя жест, Кожев посвятил этой центральной для себя проблеме только одну сноеку к своему курсу лекций за 1938/1939 гг.:

«Исчезновение Человека в конце Истории не будет космической катастрофой: природный Мир останется таким, каким был от века. И это тем более не биологическая катастрофа: Человек продолжает жить, но как животное —в согласии с Природой, или наличным Бытием. Кто исчезает, так это собственно Человек, т. е. отрицающее наличное Действование и Ошибка, или вообще Субъект, противостоящий Объекту. Действительно, окончание человеческого Времени, или Истории, т. е. окончательное упразднение собственно Человека, или свободного исторического Индивида, означает просто прекращение Действования в точном смысле слова. Что практически означает: исчезновение войн и кровавых революций. А также исчезновение Философии, ибо если Человек больше по существу не меняется, то и нет причины менять основания (истинные), на которых строится его познание Мира и себя самого. Но все остальное может сохраняться неопределенно долго: искусство, любовь, игра и т. д., и т. д.; короче, все то, что делает Человека счастливым.»* (Kojeve 1947. Р. 434-435)