— Телефонная будка на Прокофьева есть, — просветила меня Леночка, в темпе подкрашивая мой глаз, — тебе ведь сейчас позвонить надо будет, я правильно поняла?
— Абсолютно, — подтвердил я, — телефончик я наизусть помню, так что стереги сокровища и жди меня назад через… ну через десять минут максимум. Справишься?
— Накрыть бы их чем-нибудь, — озабоченно сказала она, глядя на ящик, который я прихватил на местной помойке… показался он мне подходящим по виду, явно ему не меньше полувека было.
— Вон лист фанеры лежит, — показал я в сторону реки, — им и накроем, помоги.
Вдвоём мы быстренько произвели необходимые действия, после чего я убежал на улицу великого композитора Прокофьева (ещё одна жгучая загадка — как он оказался связан с нашим рабочим районом… ну будем считать, что транзитом через Александра Невского, он же помер где-то тут поблизости). Дозвониться удалось с первого же раза, на месте нужный человек оказался, в двух словах объяснил ему (ей, если уж точно) проблему, она быстро въехала и согласилась приехать как можно быстрее. Как только транспорт достанет. Так-то от них до того места, где мы с Леной якобы нашли клад, по прямой километра три всего было, пять минут на машине, но учитывая время на поиски машины, я умножил всё на пять. А потом вернулся к Леночке.
— Всё тихо? — первым делом спросил я у неё.
— Да, никто мимо не проходил, — ответила она, а потом задала наболевший вопросик, — ты подсчитал, сколько там и чего именно лежит? Это же у нас первым делом спросят.
— Конечно, дорогуша, — вытащил я из заднего кармана сложенный вчетверо тетрадный листочек, — можешь ознакомиться.
— Так, — возбуждённо сказала она, выхватив у меня листок из руки, — монеты жёлтого металла, 117 штук… писал бы уж прямо, что золотые они.
— Не, так не пойдёт, — твёрдо осадил её я, — мы же не специалисты-материаловеды, а вдруг это позолоченная бронза, например? Или латунь какая… короче что видим, то и пишем.
— Убедил, — продолжила изучать список Лена. — Бусы из шариков перламутрового цвета — это жемчуг что ли?
— Возможно… а вдруг подделка какая.
— Крест из чёрного металла с фигурой Иисуса Христа и четырьмя камнями красного цвета… наверно рубины.
— Да, скорее всего.
— И сколько вся эта музыка может стоить? — вспомнила она соответствующую цитату из «12 стульев»?
— Я прикидывал примерно, — осторожно начал я, — сильно зависит от того, что напишут оценщики в Гохране.
— Где-где? — переспросила она.
— В Гохране, контора такая при Минфине, занимается хранением и использованием драгоценных металлов и камней. Читала «Бриллианты для диктатуры пролетариата»?
— Это Юлиана Семёнова что ли? Просмотрела и отдала назад — не понравилось мне.
— Вот там довольно подробно расписана работа этого самого Гохрана. Ребята оттуда должны проверить каждый предмет из нашей находки и определить его стоимость на текущий момент. По моим прикидкам может выйти и семьдесят тысяч, а может и двадцать с копейками, как подойти.
— И нам от этого четверть причитается, да?
— Правильно, четверть, причём освобождённая от налогов — от 5 до 20 тысяч выходит.
— Деньги хорошие, но что-то разброс уж больно большой, почему так?
— Сохранность ценностей можно как «хорошую» оценить, а можно как «неудовлетворительную», раз. Состояние монет как very fine или даже uncirculated, а можно как poor. Да и камни, как ты правильно заметила, могут оказаться совсем не рубинами, а к примеру пиритами, а это две большие разницы.
— Откуда ты всё это знаешь? — подозрительно прищурилась она.
— Да как-то попалась в руки книжонка про коллекционирование, вот и проштудировал её от нечего делать. О, а это, кажется, приехали те, кого мы ждём.
С проспекта Сорокина свернула белая Волга-24, попрыгала немного на ухабах и остановилась рядом с нами. Из Волги выкатились двое — женщина средних лет в нарядном разноцветном сарафане и мужик, тоже не первой молодости, в серых льняных брюках и рубашке навыпуск. У женщины в руках был блокнот и ручка, у мужика фотоаппарат довольно наворочанной модели — не Кэнон конечно, и даже не Лейка, обычный Зенит, но объектив у него весьма солидных размеров был.
— Это вы нам звонили? — сразу же взяла нас в оборот женщина, я кивнул. — Меня зовут Зинаида Яковлевна, я заместитель главного редактора «Заводчанина», а это Миша, фотокорреспондент. Слушай, а я же тебя знаю…, - сказала она после недолгого изучения моей физиономии. — Ты сын Виктора Малова с Завода, да?
Моего отца тоже Виктором звали, так что я получаюсь Виктор Викторович.
— Так точно, Зинаида Яковлевна, я его сын — мы с вами встречались в прошлом году, когда газета репортаж про него готовила.
— Отлично, — обрадовалась она, — но давайте ближе к делу. Показывайте скорее свои сокровища.
— Так вот они все, прошу любить и жаловать, — и я откинул в сторону картонку.
— Миша, сначала делаешь снимок издали, — быстро отреагировала журналистка, — потом крупно вещи, потом девочку и мальчика на фоне всего этого… потом меня снимешь с монетами, на всякий случай. А вы давайте рассказывайте, что, как и почему. А потом мы все вместе в милицию едем.
Я подождал, пока Миша снимет нас с Леной, а потом начал рассказывать свою сагу.
— Мы с Леной вообще-то в теннисной секции занимаемся, на Торпедо…
— Ааа, видела я там новые корты, красивые, — вклинилась Зина.
— Да, на этих красивых кортах мы сегодня с утра отзанимались, а потом решили на Реку сходить, вон туда, к водозабору, — и я махнул рукой примерно в ту сторону. — А тут по дороге Лена почему-то обратила внимание вот на эти развалины…
— Просто так, без всякого повода обратила? — уточнила журналистка, чиркая в своём блокноте.
— Да, наверно без видимых причин, правда, Лена? — спросил я у неё подтверждения.
— Без повода, — твёрдо сказала она, — глаз зацепился за ровную линию фундаментов, а Витя мне и объяснил, что тут раньше было.
— И что тут было раньше? — продолжила свой опрос журналистка.
— Так называемый Американский посёлок, — ответил я, — тут специалисты из Штатов жили, когда наш Завод монтировали и запускали. Ну а дальше, надеюсь, всё понятно — этот вот ящик торчал одним углом из-под вон той стены. Мы его вытащили, открыл, а там вон оно чего оказалось, дальше позвонили вам.
— А почему не в милицию? — спросила Зина.
— Потому что больше всего мы доверяем нашей родной советской журналистике, — сказал я, выпятив грудь. — И вам такой репортаж в номер ведь нисколько не помешает, да?
— Ты совершенно прав, не помешает, — подтвердила она, — давай к кладу перейдём — что там в нём?
— Пока ждали вас, я небольшое описание сделал, вот, — и я отдал ей тетрадный листок. — А если кратенько, то тут больше сотни монет, очень похожих на червонцы царской России, а также с десяток украшений.
— Миша, сними ещё и этот листочек, — попросила Зина. — Хорошо, а теперь собираем всё это и едем… куда мы едем?
— Можно вас на минуточку? — попросил я её, отвёл в сторону и шепнул на ухо пару слов.
Зина посмотрела на меня немного задеревеневшей улыбкой, потом сказала «надеюсь, ты знаешь, что делаешь» и скомандовала Мише «поехали в город». Все сокровища мы запихнули в тот самый древний ящик, я было хотел дать его Лене в руки, но поколебавшись, засунул всё это добро в багажник Волги, спросив предварительно разрешения Миши, он заодно и водителем в газете подрабатывал. И мы покатили через новый мост в центральную часть нашего города.
— И куда мы едем? — спросила меня Лена, когда мы миновали Реку, — милиции и в нашем районе предостаточно.
— Сейчас увидишь, — туманно отвечал ей я. — Сюрприз будет.
А журналистка Зина продолжила нас пытать на предмет газетной статьи.
— Значит, вы оба ходите в теннисную секцию?
— Так точно, товарищ зам главного редактора, — бодро ответил ей я.
— А учитесь вы где?
— До этой весны в 160-й школе учились, а в новом сезоне вместе переходим в 38-ю, физико-математическую.
— Это похвально, — чиркнула она очередную строчку в своём блокноте, — а ещё чем в жизни увлекаетесь?
Я посмотрел на Лену, но она не мычала и не телилась, поэтому я продолжил рулить диалогом с Зиной.
— Ещё мы записаны в театральную студию при нашем Дворце культуры. Будем ставить там спектакль к началу учебного года.
— Получается, что вы кругом гармоничные и всесторонне развитые личности, — задумчиво пробормотала Зина, — прямо с обложки журнала «Советский Союз»…
— Получается, что так… — задумался я, — а если вам надо внести чуточку реализма в наши портреты, напишите, что мы увлекаемся современной эстрадной музыкой, правда, Лена?