Великий немецкий мыслитель, один из основоположников «философии жизни» Фридрих Ницше (1844–1900 гг.) за четырнадцать лет до начала нашего безумного, сатанински преступного века издал удивительно пророческий труд «По ту сторону добра и зла». Несколько поколений советских людей, увы, ознакомиться с ним возможности не имели. Однако как ни тщились красные ниспровергатели всего и вся наперегонки ошельмовать все, что диссонировало стальному духу закалки «нового человека», не удалось, да и не могло удаться, низвергнуть Ницше. Ибо бессмертны истины в устах мудрецов. И не могут люди, по извечной природе своей, массово согласиться на роль безликой интернациональной массы. И если уж «мы — не рабы», потому как «рабы — немы», то мы и не безгласные «винтики», что убедительно, пусть и с затянувшимся на десятилетия «испытательным сроком», продемонстрировала мать-История. Под крылами ее все мы — равно ранимые дети.
Базельский прозорливец в фолиантовой тиши профессорского кабинета мечтал о сильной личности, о грядущем «человеке будущего». И не его вина, что идеи его извратили фашиствующие молодчики. Ответственны и подсудны идеологи. Вот в чем соль. Недаром в Украине от рода к роду передается присказка: «конi не виннi».
Именно потому, наш пытливый, наш вдумчивый читатель, я позволил себе перефразировать Ницше в заголовке предшествующих книге заметок. Именно затем, чтобы мы сущие, и мы грядущие наконец-то сбросили с себя навешенные на нас догматы эклектических «разносолов» типа: «есть две культуры в каждой национальной культуре»; то же о двух обязательно противоборствующих мирах и проч., и проч. Именно дабы осознали, что сей мир суетный един во всем своем многообразии. И мы в нем — не константны в чинах, званиях, заслугах. Помните слова поэта о судьбе: «то вознесет его высоко, то бросит в бездну без следа»? А пращуровское — «от тюрьмы да от сумы не зарекайся» помните? И помните, прониклись ли Господним: «Се — человек»? Всегда. В любой ипостаси. Человек!
Вот почему вместе с моим большим другом Олегом Хоменко, известным украинским писателем-публицистом, лауреатом Республиканской премии имени Ярослава Галана, победителем ряда престижных конкурсов, посвященных благороднейшей для каждого литератора теме — теме человека и человечности, проделавшим огромную работу по сбору, составлению и подготовке к изданию предлагаемого Словаря, мы обращаемся прежде всего к вам — законопослушные граждане нашей молодой державы. Равно, как и иных стран, если у них возникнет интерес к предлагаемому труду.
Нет, не пособие для «воров в законе», «блатных», мафиозных «авторитетов» и «гиен» в ваших руках. «Пороки усваиваются и без учителей». Эту закономерность открыл почти ровесник Иисуса Христа (на четыре года старше сына Божьего) хрестоматийный древнеримский философ и писатель Луций Анней Сенека. Нам же, находящимся «по эту сторону», не худо бы знать о них поболее. Чтоб остеречься. «Знал бы где упадешь, соломки бы постелил», — поучительно говаривали наши деды и отцы. А им, как известно, ума было не занимать-стать.
Впрочем, вот характерный пример.
Еду я как-то по своим милицейским делам пригородной электричкой в штатском платье, но при удостоверении и оружии. Последнее — фронтовая привычка. Вагон переполнен. Приходится стоять. Рядом — девчушка. Светленькая такая — одуванчик и только. Одной ручонкой держится за скобу на сиденьи, на другой, полусогнутой, — лукошко. Соображаю — вчера прошумел дождь. Значит, собралась по грибы. Платьишко на девчушке дешевенькое, самодельное. Прикидываю: отец, по всей видимости, пьяница, профессия матери не ахти какая, вот дочка тайком и выбралась в лес. Собрать грибков, ягодок… Все маме подмога. И глаза у белянки грустные такие, ну безысходно грустные…
Забегая несколько наперед, скажу, что мой «прогноз» в общих чертах впоследствии подтвердился. Тогда же боковым зрением на сиденьи слева увидел двух довольно прилично одетых мужчин. Развалились этак, знаете, вальяжно, кумовья королю да и только. Собирался уже сделать им замечание, дескать, уступили бы место, господа хорошие, не мне, хоть девчонке. Но тут услышал разговор этих двоих. Нормальная тональность. Разве что несколько заторможена мимика. И — язык-перевертыш. Ясное дело, сленга их, так им представлялось, никто не понимает. А говорили они вот что:
— Так что, закадила, залепим потворку? — слегка наклонился тот, что был поближе к девчушке.
— Барн бы потварить чуву. Накайфосимся по хлопалки, — согласился второй.
— Законно, киней, — прищелкнул языком первый.
Второй метнул на меня короткий взгляд, передернул плечом:
— Жуковатый босна кнут, да фуцен. Шнивол — потеховый кент…
Такой же короткий, резкий, как удар хлыста, взгляд первого. И презрительно шипящее:
— Не жухарись. Брызни лупатками. Ерик — черт из чистой воды.
— Тогда — по-рыхлому, — осклабился второй.
— На водопадне и подрузделим, — сыто рыгнул первый.
Не доезжая двух остановок до станции «Спартак», девчушка-одуванчик стала пробираться к выходу. Двое, не торопясь, но властно, перед ними расступались, потянулись за ней. Я, нарочито прихрамывая, — за ними.
Электричка взвизгнула и укатила. Девчушка засеменила к лесу.
Двое, в обхват, метнулись за ней. На меня и не оглянулись — «кандыба ерик»…
Истошный девичий крик осколком резанул по сердцу. Я знал, что они не успеют. Знал, что успею я.
Оружие, к счастью для тех двоих, не понадобилось. После Ленинградской блокады я топал до Берлина в морской пехоте. Всякое случалось. Бывало и пожестче.
Я взял их, с финками, голыми руками. Кстати, оба были рецидивистами, числились в розыске.
А договаривались они, в переводе с блатного арго, вот о чем:
— Так что, дружище, изнасилуем? — первый.
— Хорошо бы изнасиловать. Наблаженствуемся по уши, — второй.
— Договорились, друг, — первый.
— Смышленый ты парень, да деревенский. Рядом — близкий человек, — второй.
— Не бойся. Посмотри. Старик — безвредный, — первый.
— Тогда по-быстрому, — второй.
— На станции и поработаем усердно, — первый.
…Такая вот недолга. На меня негодяи и не оглянулись.
На их «фене» я — хромой старик. Ну, а если б не я? Если б не владение этой самой «феней»? Изломали бы жизнь человеческую. И, кстати, доселе ломают. Нередко с использованием все той же «фени», именуемой еще «блатной музыкой».
Так что, может, заткнем уши и закроем глаза? Уподобимся страусам? Ах-ах, какой пассаж… Какая ужасная фразеология… Как можно пропагандировать подобный ужас?..
Нет! Чтобы бороться с врагом, надо его знать, знать все о его оружии и как им пользоваться на всех направлениях: от обороны до наступления по всему фронту.
В этой связи памятен мне весьма показательный случай.
Послала меня как-то супруга на базар купить картофеля, овощей, зелени. Экипирован соответственно — спортивный костюм, штормовка, авоська. Хожу по рядам, приглядываюсь, прицениваюсь, перебрасываюсь словом-другим с крестьянками. По ходу примечаю худенького, сухонького старичка с аккуратно подстриженными усиками и бородкой клинышком.
Решил понаблюдать за ним. Около плодов-экзотов (ананасы, киви) старичок задерживается. Глазеет, обескураженно потирает плешь. Цены «кусаются». Рядом — кучка зевак. Девушка в адидасовских, скорее всего «самопальных», кроссовках, с такой же хозяйственной сумкой, несколько женщин неопределенного возраста, базарные завсегдатайки, двое парней с заурядными лицами. Один — стриженный под «ёжик», другой — в меру патлатый. О чем-то беседуют. Смотрю, мой старичок навострил ухо. Я тоже прислушался:
— Грубáя лоханьша, боковичок, а? — «ёжик».
— Подшмонаем? — патлатый.
— Андрот, босна. Портик в наколе, — «ёжик».
— Только мас в таких мансах — тина. Маравихер мас, — патлатый. — Марку гоняю.
— Сухари. Замастырим, — подмигивает «ёжик».
— Запрессовано, асс-бобёр.
Миг — и между указательным и безымянным пальцем «ёжика» сверкнула желтая полоска.
Заточенный пятак, — отмечаю про себя, напрягаюсь и жду. Воров высшей квалификации, о чем свидетельствует почтительное обращение к «ёжику» асс-бобёр, надобно, брать с поличным.
Но я не успеваю. Упущенный мною из виду старичок опережает:
— Ломай копыта, шлапак, — спокойно, тихо, вроде ни к кому не обращаясь, говорит он, однако правая рука его ныряет подмышку потертого пиджачка. — Запорол бочину, долдон, — продолжает старичок. — Или тебе, про всяк случай, душничок разобрать?